Книга демона - Страница 92

ТИЛЬТ. 623

Старания Тильта не прошли даром.

Возможно, он немного тронулся умом, зато постиг многие секреты волшебной книги. Теперь он знал, как можно использовать ее силу. Несколько раз он даже пытался применить свои знания на деле. Но, к сожалению, из этих опытов ничего не вышло.

Впрочем, Тильт не расстраивался. Он верил, что придет время, когда его слова станут столь же могучи, как слова, вписанные им в Книгу Драна. Слова безымянного автора, чьего мастерства испугались даже боги.

Теперь Тильт смотрел на проклятую книгу по-новому. Он редко вспоминал о том, что страданиям и бедам, описанным в книге, суждено исполниться. Он смирился с этим как с неизбежным. Он по-прежнему с содроганием читал об ужасах войн и о человеческих лишениях, но теперь больше внимания обращал не на то, о чем пишется в книге, а на то, как об этом написано.

Копыта летящей по степи конницы отбивали на бумаге страниц четкий ритм. Отрывисто лязгали клинки. Лица бойцов стерлись, остались только разинутые в крике рты, бешеные глаза. Вот две армии схлестнулись в яростном бою – и вместе с ними сшиблись, смешались слова и звуки: заржав, взвилась на дыбы подстреленная лошадь, со скрежетом проползло по щиту острие копья, страшно взрокотали барабаны…

Тильту теперь не обязательно было списывать буквы. Почти всегда он угадывал, какое слово где надо поставить.

Незаметно для себя переписчик превратился в соавтора.

Порой он даже спорил с мастером, создавшим Книгу Драна. Ему казалось, что он знает, как сделать текст лучше, образ ярче, картинку четче. Несколько раз Тильт пытался настоять на своем и вносил в книгу небольшие изменения. Но Дьилус неизменно возвращал эти листы с требованием переделать.

А на следующий день следовало наказание: боль, голод, унижение – по отдельности или все сразу.

«Страдание дает силу, почтенный мастер».

Тильта лишали еды. Его связывали и заставляли подолгу стоять в неудобном положении. Его били палками по пяткам. Макали головой в помойное ведро. Подвешивали за ноги к потолку.

«Страдание дает тебе силу».

И резали руки, ноги, собирая кровь для приготовления волшебных чернил.

С помощью этих чернил можно было получить власть над любым предметом, существом или явлением. Достаточно было найти нужные точные слова для его описания и занести их на особую бумагу. Эти слова Тильт называл иногда сутью, а иногда душой. Вещь, чья душа оказывалась запечатленной на бумаге, далее подчинялась воле писца. Он мог сделать с ней что угодно, надо было лишь подобрать подходящие слова, правильно связать их в предложения, удачно выстроить их в абзацы и главы.

Можно было описать дерево – конкретное дерево: липу, осину, дуб – и погубить его, словами иссушив корни.

Можно было описать человека – и предначертать ему смерть от разрыва сердца.

Можно было описать город – и напустить на него пожар.

Чем крупней и сложней был предмет, тем трудней было что-то в нем изменить и тем больше для этого требовалось слов.

Тильт пока не мог справиться с цветком, что сох в горшке.

А Книга Драна была способна перевернуть целый мир.

Ночами освободившийся от основной работы Тильт подолгу просиживал над листами бумаги, грыз перо, подыскивая правильные слова. Ему было немного обидно – он постиг, как действует волшебство чернил и бумаги, он научился предугадывать слова Книги Драна, но почему-то его собственные слова никак не проявляли своей магической силы.

Он хотел оживить полумертвый цветок. Изменить его так, чтобы тот мог обходиться чахлым светом свечей и светильников.

Он подолгу разглядывал растение, крутил горшок, ощупывал ломкие листья, касался колючего стебля.

И брался за перо.

Потом несколько дней ждал результата.

И, не дождавшись, придумав, как сделать текст лучше, рвал бумагу, жег в печи обрывки и доставал из-под тюфяка чистый лист.

Он будто заболел. Его лихорадило, он бредил наяву. Он уже давно не спал нормальным сном. Все его мысли были направлены на решение одной большой задачи.

Он хотел научиться великому мастерству.

Чтобы получить свободу.

Чтобы исправить случившееся.

Чтобы остановить Драна.

Чернила, перо и бумага – они были его единственным оружием. Могучим оружием, рядом с которым посох, бьющий молниями, казался детской игрушкой. Нужно было только научиться им пользоваться.

И Тильт торопился учиться. Он многого достиг и все равно почти на каждой странице Книги находил что-то для себя новое. А то, что недавно казалось ему понятным, вдруг оборачивалось иной, незнакомой стороной. Так однажды Тильт осознал, что те места, которые он хотел исправить и улучшить, на самом деле в правке не нуждались. Как же он был глуп, полагая себя умнее безымянного мастера!

Книга увлекала его, дразнила, затягивала, мучила. Он восхищался ею, благоговел перед ней и пугался ее. Он страстно желал оказаться в месте, где собирались исписанные им страницы. Он хотел увидеть их все, прикоснуться к ним, полистать, почитать бегло, выборочно. Его снедало любопытство, насколько велики написанные им тома, сколько их, в какие обложки они одеты, какой у них переплет.

И не менее любопытно ему было, что же откроется ему на других, еще не написанных страницах.

Он уже не мог остановиться, он работал, как безумный. Если бы случилось чудо и какой-нибудь великий маг открыл Тильту путь к бегству, то увлеченный писец, наверное, попросил бы у волшебника отсрочки.

Отрезвление пришло внезапно, в день, когда Тильт в обычной спешке порезал ножом палец. Он подошел к самому яркому светильнику, чтобы получше разглядеть рану, поднес руку к лицу – и испугался.